Итак, фант от Авоськи Игорю Волкову. Рассказик. Не маленький, наберитесь терпения.
Одна поправочка. Он был написан не в прошлом году, а в нынешнем, как раз в то время, когда я ушла с форума. Так что, возможно, вы простите мне мое тогдашнее отсутствие. Если рассказ вам, конечно, понравится...
P.S. Имя там встретите знакомое. Это, конечно, не случайно. Это, как мы говорим, мировой эфир, больно уж много имячко это на нашем форуме мусолилось.
НАРОЧНАЯ ЛЮБОВЬ ИЛИ ГОЛОВАСТИКИ В КАРМАНЕ
Он выдавал ей себя по дозам. Как автомат из далекого детства. Висел такой на стенке в самом центральном городском магазине. Был похож на почтовый ящик, только цвет имел не синий, а каштановый, и бронзовую надпись, словно росчерк пера «Sirano». На передней панели – зеркало, с торца – рожок, - миниатюрное исполнение граммофонной трубы. Рядом с рожком щелочка. Сунешь монетку, из трубочки пшик одеколона вырвется.
«Мужской был одеколон или женский?» - Риточка уж и посуду перемыла, и замаранную скатерть в тазик опустила, а вопрос все вертелся в голове. И ответ на него никак не приходил.
Так, стоп! В магазине продавалась одежда, и мужская, и женская. Справа – женская. Слева – мужская. Где ж висел автомат? Аккурат посередине! Кто им пользовался? Риточка пользовалась. Еще, видела однажды, толстая тетка с куафюрой на голове, - только что из парикмахерской, - подставила сдобную грудь… Так это ничего не значит, в их городке «одеколон на пшик» среди мужчин популярностью не отличался, все больше в разлив шел. Как в том анекдоте: «Мне, пожалуйста, пузырек с этикеточкой поровнее, все-таки на стол ставить.»
РЕВНОСТЬ К ПИДЖАКАМ
У Риточки сегодня был День рождения. Уже в который раз исполнялось столько, что праздновать совершенно не хотелось. Через год (она это знала наверняка) придет понимание, что именно нынче и надо было гулять-пировать. Но пока этого осмысления нет, есть другое, что праздновать нужно было опять-таки год назад…
И все же, гости были. Точнее, гость, один, и любимый.
ЛЮБИМЫЙ!
Черноволосый, голубоглазый, крепко сложенный. Если бы писала роман, - было бы похоже на выдумку. Но из яви черт не выкинешь. Раз красив, значит, красив!
Сергей появлялся в ее жизни регулярно. В трех ипостасях: как голос в трубке, как записка и букет с курьером, ну и собственной персоной, разумеется, тоже. Воочию – с периодичностью в два-три дня. Из чего она сделала вывод, что иной бабы у него нет, - не сексуальный же гигант, в самом-то деле…
Ей его не хватало. Она, как истинно любящая женщина, ревновала кавалера даже к пиджакам, почему-то всегда ярким.
В День очередного взросления на год Сергей предстал перед Риточкой в трех ипостасях одновременно. Вначале по телефону, потом сам, с букетом и коробочкой от «Диора». Ее любимый аромат, - последний в коллекции. Как бонус подарили когда-то в пробничке, да она к нему прикипела.
На этот раз, понятно, «нарочного» не было. Зато был водитель. Пришлось выносить ему кое-что в контейнере для бутербродов, да чай в кувшинчике-термосе. К столу Сергей обслугу приглашать не велел, - говорил, «не по ранжиру»…
Вихрастый посыльный Петр Федорович нравился ей больше, чем абсолютно седой и сильно пузатый шофер Михаил Станиславович. Вот ведь заковыка, не смотря на примерно один возраст, челядь приходилось величать по имени-отчеству, а босса, так, запросто, Сергеем, Сергейкой, а то и попросту Серым… Потому что ее, любимый…
ЛЮБИМЫЙ…
А вот любящий ли? Заскочил всего на часок. Плов съел размеренно, а чай хлебал уже второпях, плюшку прихватил с собой, надкусил на пороге и исчез из вида.
Ей все время его не хватало. Все время было его мало. Сидела, будто весной в запертой комнате. В окошко выглянуть можно, а пойти погулять – нельзя.
- Чтож ты, дуреха, гостей не позвала, мной бы похвасталась… - корил ее милый. – И не скучно было б вечер коротать, ты ж знаешь, я надолго не могу… Я в субботу заскочу напобольше, - заглянул в ее глаза, вот-вот готовые растворить тушь на ресницах соляным потоком. – Хочешь, на целый день?
- Конечно, хочу!
Но радости во взоре Риточки проявилось не много. Она знала цену его обещаниям. Нет, не обманет, придет, останется на весь день. Но уже через пару часов на лице отобразится скука. Уткнется в телевизор, будет бездумно переключать каналы. На все предложения сходить куда-нибудь ответит отказом. И она уже сама перестанет понимать, что лучше: сидеть одной и думать о нем, или сидеть вдвоем и не знать, о чем бы таком подумать.
Почему она не зовет подруг? Потому что просто показать Сергея мало. Они и так знают, что он есть. Знают, что большой начальник и при деньгах. Нет, чтобы блеснуть перед подругами, нужно, как минимум, о совместном житье-бытье заявить, или, как максимум, о свадьбе. Это ж умора получится, ежели он слиняет раньше всех. Тоже мне, близкий мужчина!
ПАРФЮМ УНИСЕКС
Телевизор не радует, книжка не читается, - ни на чем невозможно сосредоточиться.
«Так какой там, в автомате «Sirano», был одеколон, мужской или женский?» Эк, заклинило на воспоминаниях! Понятие туалетная вода в те времена не существовало. Были духи, и был одеколон. Отличались в основном по названиям. Проще всего, когда аромат носил человеческое имя. «Саша», например. Или «Наташа». Сразу понятно, кому какой предназначен. Для особо сомневающихся, еще и фотография на этикетке печаталась, соответственно, мужская или женская физиономия.
«Нет, парфюмерный агрегат из детства все-таки был унисекс, - пришла Риточка к выводу, вставая с дивана и аккуратно, уголок к уголку складывая плед. – Не слишком народ тогда привередничал, чтоб запахи по половым признакам делить. Не даром меж отделами помещался. Кому надо, тот и пользовался.
Сережа, тот, который, вроде любимый, тоже являлся объектом доступным со всех сторон. Он все время к кому-то спешил, все время кого-то выручал, все время ему кто-то звонил «по срочному делу». «Вехи» личной жизни для него не существовали. Вот в День рождения забежал – уже праздник. А мог бы курьером Петром Федоровичем отделаться. Риточка и к нему Сереженьку ревновала. Ревновала, что тому, а не лично ей, он передает по-царски обернутый в хрусткую бумагу розовый букет: цветочек к цветочку, как на набивном шелковом ковре в спальне. Она ж в ответ – то тепленькие зразочки, то домашние пельмешки прямо в горшочке, то расстегайчик со стерлядочкой, - тоже с «нарочным». Ну как тут не ревновать! Ведь любой женщине хочется посмотреть как мужик ее стряпню ест, да нахваливает.
«Ой! Стебли забыла подрезать!» Она взяла цветы и пошла в ванную. Почему слово «любимый» в ее голове все чаще звучит с какой-то нерешительностью, с отточием, а то и со знаком вопроса?
ЛЮБИМЫЙ?
Если бы они провели вместе отпуск, наверное, успела бы разобраться в своих чувствах и правильно расставить знаки препинания. Кстати, о препинаниях… Они даже ни разу не ссорились. Ведь, чтобы поругаться с человеком, нужно на него разозлиться, чтобы разозлиться, нужно прийти в неистовство от какой-либо черты. А черты его она едва успевает уловить.
Другие твердят: глупая! Хорошо, хоть такой есть. Это ж лучше, чем весь век одной, и лучше, чем заезжий командировочный. Лучше ли?
Он всегда дарит ей розы. Они ей нравятся. И он дарит. На рождение, на 8 марта, на месячину знакомства, на месячину первого свидания… По случаю первых одуванчиков на газоне, яркого солнца, полнолуния… Что еще нужно? Петр Федорович об эти розы вечно пальцы в кровь колет. А Риточка ему йодом мажет.
Ванна наполнялась. Женщина сняла обертку и положила цветы в воду. Прямо под струю вывалилась открыточка и белый, свернутый вчетверо, листок. Она развернула поздравление. Как всегда стихи, как всегда нежные.
Устал ждать ночи и дни,
под дверью спать, словно кот.
Меня к себе позови
введи в любовный чертог…
Она усмехнулась. Когда его пробивало на романтику, получалось немного наивно и глуповато. Но ей все равно было приятно. Она хранила все посвящения до единого. Больше всего ей нравились пародийные тексты, особенно под Маяковского:
У меня на сердце – ни льдинки, ни облачка!
И досады ни капельки на сердце нет!
Желанье заветное словив, молча,
Я достаю на балет билет!
А что за записка? Тоже самое четверостишие, только написанное иным, не Сережиным почерком и с помарками, зачеркиваниями. Что бы это значило? Черновик? Он, что, диктовал, что ли?
Она не успела обдумать варианты, раздался звонок в дверь.
КОВАРСТВО И ДОСОЧКА
На пороге стоял курьер. От него дурно пахло. Нет, «дурно», это не то слово. Зловонно, гниюче.
Риточке хорошо был знаком этот запах. Да, не Диор, и даже не «пшик» из «Sirano». Так пахло от заболотившейся канавы в их дворе. Канаву можно было обойти и объехать, но те, кто спешил, преодолевали ее по двум проложенным поверх досочкам. И Петр Федорович, словно поймал мысль:
- Спешил. А досочка возьми, да и обломись. В соседний дом шел, нес пакет для Чекудаева. Вот!
Он протянул взмокший охровый конверт с расплывшимися буквами. И Риточка узнала эти буквы. Только что точно такие она видела на вытащенном из ванной листочке, и почерк тот же.
Однако цветы из воды пришлось спешно доставать, снова ставить в вазу. Сергей Федорович принял душ и переоделся в какую-то Ритину безмерную футболку и такие же безмерные спортивные штаны, смотревшиеся на нем как бриджи.
Куртка, рубашка и джинсы были замочены в той же ванной, предварительно все сгибы и швы были очищены от тины, а из карманов вытащены головастики. Что удивительно, живые. Лягушачью поросль поместили в банку и поставили рядом с розовым букетом.
Чтобы перебить распространившуюся болотную вонь, Рита вскрыла Сережин подарок. И взяла хрустальный флакончик за крышечку с большим серебристым бантом. Крышка осталась в руках, а сам флакон предательски выскользнул из рук и, ударившись о кафельный пол, разлетелся на ледяные осколки. Растеклась желтая лужа.
Последствия вытерли, окна распахнули, и даже половую тряпку простирнули, а едкий парфюмерный запах никак не выветривался.
- Наверное, никогда больше не смогу воспользоваться этой водой, - посетовала хозяйка.
Петенька (так он разрешил себя именовать, и они как-то сразу перешли на «ты») утвердительно кивнул:
- Часто так бывает, духи, или там одеколон, тебе нравятся, пока не купишь целый флакон.
И Рита подивилась, как точно он это подметил. Они пили чай с плюшками и смотрели на розы и головастиков.
- Гран-при.
- Что, прости? – переспросила она.
- Розы сорта «Гран-при».
- Наверное, - кивнула она.
- Очень долго стоят.
Она снова кивнула.
- И дорого стоят.
Женщина вытащила из духовки подсохший пакет для Чекудаева. Чекудаев – компаньон Сергея. Живет в соседнем доме, она это знала.
- А кто конверт подписывал? - спросила Рита.
- То есть как, кто? Я!
И Рита все поняла.
В субботу Сергейка, как и обещал, приехал на весь день. Валялся на диване, переключал кнопки. В кино пойти он не хотел, театр не любил, выставки его не интересовали…
Риточка пробралась на кухню. Затворила дверь и позвонила знакомой:
- Ленусь, можешь переслать эсэмэску? Текст и номер я тебе сейчас сброшу. Будет перезванивать – не снимай трубку.
И она написала: «Сергей Львович, срочно приезжайте в офис, горит соседний подъезд, нужно эвакуировать ценные бумаги. Пожарник.».
Он не стал перезванивать. Вскочил – убежал.
«Духи… тебе нравятся, пока не купишь целый флакон», - вспомнила она. И ей показалось, что от Сергея в квартире остался шлейф запаха из автомата «Sirano», то ли мужского, то ли женского…
Риточка сняла трубку и набрала номер Петеньки.
- Приедешь?
- Еду!
А потом позвонила подругам и пригласила в гости, отметить минувший день рождения.
Роз на кухне уже не было. Неожиданно быстро завяли. А у головастиков отвалились хвосты, и они превратились в лягушат. На днях надо будет выпустить обратно в канаву.
На вечер она приготовила зразы. А в воскресенье (он сам предложил) вместе налепили пельменей. А на понедельник (ну, это попозже, когда стало понятно, что и понедельник будет) запланировали расстегайчик со стерлядочкой… И еще выяснилось, что Сергей всегда предпочитал домашней пище дорогую ресторанную… А Риточкины «посылки» доставались Петеньке, тихоне, филологу-сочинителю, временно подрабатывавшему курьером, чтобы найти новые типажи для своей повести. Только получилось так, что типаж-то подыскался… для романа…
Где спит ночью и спит ли вообще - неизвестно. Но ведет себя тихо. 
